Толкование Нового Завета блаженным Феофилактом Болгарским  
Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь. (Матф.28:19)
 
Навигация
 
 

Послание Апостола Павла к Евреям

Глава 8 Печать


Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах.

Главным (т.е. "головным", - Прим.Ред.) всегда называется самое важное; когда кто-нибудь в немногом хочет передать самое существенное, то говорит, что он обращает на это внимание во главе всего, подобно тому как голова, хотя и мала по величине, составляет важнейшую часть тела. Так и теперь апостол говорит: главное же в том, о чем говорим, то есть я выскажу самое важное и вкратце обнимающее многое: - мы имеем Первосвященником Бога. Ибо сидение не свойственно никому другому, кроме Бога. Заметь же, как, сказав много униженного, именно: Первосвященник, ходатайствует пред Отцом, и то, что свойственно человечеству, восходит к высокому и к тому, что свойственно Божеству. Поступает же так всегда, как и Наставник его в Евангелии, чтобы чрез уничиженное руководить слушателем, так чтобы он воспринял слово: ибо иначе слушатель не понимает, если не восходит постепенно; чрез возвышенное же он научает, что то униженное было снисхождением. Престолом же величия называет престол Отца, или потому, что Отец мог быть назван величием для Него, или же просто потому, что престол величия есть наивысший престол.

И есть священнодействователь святилища.

Как земные первосвященники, входя во Святое святых, служили, так и Он поистине есть служитель святых, истинных, пренебесных святилищ. Казалось бы, Павел здесь противоречит самому себе. Ибо в начале сказал: кому когда от Ангелов сказал Бог: сиди одесную Меня? Не все ли они суть служебные духи? (Евр.1:13-14), как бы давая понять, что служителю и не подобает сидеть. Теперь же, сказав: воссел одесную престола, снова представляет Его служителем. Итак, каким образом говорит это, если не по совершенному снисхождению к слушателям, и смешивая уничиженное с высоким? А некоторые поняли: "святым служитель", т.е. освященным Им людям. Ибо, говорит (ап. Павел, - Прим.Пер.), Он - наш Первосвященник.

И скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек.

Здесь ободряет уверовавших иудеев. Ибо так как, вероятно, они недоумевали, говоря: мы не имеем такой скинии, то вот, говорит, более великая скиния и истинная - само небо. Ибо ветхозаветная скиния была образом этой: и ту водрузил человек, или Веселиил (Исх.31:2), или Моисей, эту же - Бог. Здесь же заметь, согласно святому Иоанну Златоусту, что небо и не движется, и не шаровидно: ибо выражение: воздвиг исключает и то и другое.

Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принести.

Так как сказал: воссел (Евр.8:1), то, чтобы ты не счел за обман, что он назвал Его священником, говорит, что хотя и воссел, однако оттого не перестал быть Первосвященником; ибо все, что свойственно первосвященникам, Он имеет, и как те приносят жертвы, так и Он принес Самого Себя в жертву. Восседать одесную - принадлежит достоинству Его, первосвященство же есть дело великого человеколюбия. И кроме того, так как некоторые спрашивали, для чего Он умер, если действительно был Сыном и вечен, то разрешает это недоумение и говорит: так как Он был Священником, а священник не бывает без жертвы, то нужно было, чтобы и Сей также имел, что принести. Этим же было не что иное, как тело Его Самого. Итак, Ему необходимо было умереть. Между даром и жертвами, по точному смыслу, есть различие. Ибо жертвами бывают приношения кровные и мясные, или точнее - все, что сжигается огнем. Ибо слово θυσία - жертва происходит собственно от слова θ?εσθαι, то есть быть сжигаемым. Дары же, как например плоды и тому подобное, - бескровны и не сжигаемы. Однако в Писании и то и другое употребляется безразлично, как например: и призрел Господь на Авеля и на дар его, хотя дар был именно от первородных овец. А на Каина и на дар его не призрел, хотя дар был от плодов земли (Быт.4:3-5). Если же кто попытается примирить это пустыми рассуждениями, которые мы и сами слышали, то я все-таки не вижу, как он освободит себя от упрека в невнимательном чтении Писаний. Ибо часто и в иных местах это, употребляется безразлично, и я мог бы привести бесчисленное множество мест, если бы не считал это необязательным. Однако нам будет довольно и того, что сам апостол далее назвал вообще дарами все приносимое в жертву. Вот послушай.

Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары.

Еще подтверждает то, что хотя не на земле имеет скинию, но на небе, однако, от этого нет препятствий к тому, чтобы быть священником. И заметь мудрость. На основании чего кто-нибудь особенно мог бы утверждать, что Он не священник, разумею, конечно, то, что Он не имеет места на земле, где священствовал, - на основании этого сам наиболее утверждает, что Он - Священник, и говорит, что по тому самому Он - Священник, что Он не имел места на земле. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником. Ибо были иные на земле священники, и это обстоятельство казалось бы опровержением. Теперь же, имея местом - небо, и вознесши туда собственное тело, там Он ходатайствует за нас пред Отцом. Отсюда, так как Он на небе, то поэтому Он по преимуществу Священник.

Которые служат образу и тени небесного.

Здесь показывает, преимущество священства Христова, называя ветхозаветное священство образом и тенью, наше же - небесным. Ибо когда ничего земного, напротив, духовное все, что в таинствах, где ангельские гимны, где ключи Царствия Небесного, и отпущение грехов, и снова связывание; когда жительство наше на небесах, то каким образом может не быть небесным наше священство? Посему этому небесному священству служило прообразом и примером, то есть темным образчиком и как бы теневым очертанием, - то, что в Ветхом Завете было открыто Моисею.

Как сказано было Моисею, когда он приступал к совершению скинии: смотри, сказано, сделай все по образу, показанному тебе на торе (Исх.25:9).

Так как то, что мы видим глазами, мы скорее постигаем, чем то, что узнаем чрез слух, то поэтому Бог показал Моисею все, не только устройство скинии, но и то, что касается жертв и всего служения.

Но Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее.

Это вытекает из той именно мысли: если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником. Ныне же, говорит, не будучи на земле, но небо имея местом священнодействия, Он получил лучшее служение, то есть служение Его не таково, какое свойственно земным первосвященникам, но небесное, так как местом совершения его служит небо.

Чем лучшего Он ходатай завета.

Возвысив священство Христово по месту, и по священнику, и по жертве, таким же открыто выставляет его и по завету. И хотя прежде сказал, что Ветхий Завет был немощен и не полезен, по причине младенчества слушателей, но он скоро прекратил об этом речь. Теперь он долго задерживается на рассуждении об этом, и показывает, что Новый Завет лучше того, то есть Евангелие, ходатай и дарователь его есть Христос; ибо Сам Он сделался для нас служителем Евангелия, приняв образ раба, как Моисей есть посредник закона.

Который утвержден на лучших обетованиях.

Предлагает то, что особенно ободряло верующих из иудеев, именно, что обетования нашего завета - лучшие обетования. Ибо не блага земные, и не блага в потомстве и не многочадие, но Царство Небесное обещано соблюдающим Евангелие. Итак, не будьте малодушны: обетования Евангелия лучше; неразумно унывать тем, кто имеет лучшее.

Ибо, если бы первый завет был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому.

Замечай порядок. Сказал, что завет Христов лучше Ветхого. А откуда это видно? Из того, говорит, что утвержден на лучших обетованиях. Ведь, если обетования и воздаяния лучше, то совершенно ясно, что и завет лучше, и заповеди божественнее. Откуда же видно, что обетования лучше? Из того, говорит, что тот был отменен, а этот был введен вместо него. Ибо Новый Завет потому имеет превосходство, что он лучше и совершенное. Если бы первый завет был без недостатка, то есть если бы он делал людей непорочными, то не был бы введен второй завет. Как мы обыкновенно говорим: дом не без недостатков, вместо того, чтобы сказать: он приходит в упадок, ветшает; так и о Ветхом Завете сказал, что он не был без недостатка, не как дурной, но как не имевший силы сделать людей лучшими, как данный младенцам.

Но пророк, укоряя их, говорит.

Не сказал: укоряя его, то есть завет, но укоряя их, то есть иудеев, которые не могли совершенствоваться чрез заповеди закона.

Бот, наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет.

Здесь более ясно показывает, что Ветхий Завет отменен. Ибо вводит Бога, чрез Иеремию говорящего, что заключу новый завет (Иер.31:31-34), то есть совершенно новый: не так, как понимают евреи, что Ездра обновил Писание. Ибо Писание не стало новым, но осталось древним, хотя и было им восстановлено.

Не такой завет, какой. Я заключил с отцами их в то время, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской (Иер.31:32).

Чтобы кто-нибудь не подумал, что отменяется тот завет, который был заключен с Авраамом, присоединил: в то время, когда взял их за руку. Ибо, говорит, Я желаю отменить завет, о котором говорится в книге Исход, завет, данный на горе Синае отцам вашим, слившим тельца, тогда как именно завет с Авраамом во Христе получил исполнение. Ибо благословятся, говорит, в семени твоем все народы (Быт.22:18), то есть во Христе.

Потому что они не пребыли в том завете Моем, и Я пренебрег их, говорит Господь (Иер.31:32).

Видишь ли, что начало зла от нас. Они, говорит, не пребыли, а потому Я пренебрег их. Напротив, блага и благодеяния получают начало от Него. Как бы оправдываясь, приводит причину, по которой Он оставляет их, именно за их непостоянство.

Вот завет, который завещаю дому Израилеву после тех дней, говорит Господь (Иер.31:33).

После тех дней: каких же? Одни говорят, что это дни исхода, когда был дан Моисеев закон. А мне кажется, что он говорит о тех днях, о которых сказал выше: "се дние грядут". Таким образом, после того, как пройдут те дни, Я положу такой завет, о чем услышишь далее.

Вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их (Иер.31:33).

Пусть покажет это иудей, когда он получил неписаный закон. Ибо и после возвращения из Вавилона, он дан был Ездрой письменно. Апостолы же ничего не получили письменно, но приняли в свои сердца закон Духа. Посему и Христос сказал: Утешитель научит вас всему и напомнит вам все (Ин.14:26).

И буду их Богом, а они будут Моим народом (Иер.31:33).

Это совершено было чрез Евангелие. Ибо те, которые прежде служили идолам, ныне, признав истинного Бога, стали Его народом.

И не будет учить каждый ближнего своего и каждый брата своего, говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого, будут знать Меня (Иер.31:24).

Научением называет здесь наставление, сопровождающееся трудом. Ибо вот, мы видим, что нам нужно очень много слов для здравомыслящих, чтобы убедить их веровать во Христа. Так как закон иудейский содержался в одном углу вселенной, то немногие знали его: глас же апостолов распространился по всей земле (Пс.18:5). И кроме того, так как Бог жил на земле во плоти, и так как Он обожествил нашу природу чрез восприятие, то Он и возжег в душах всех свет истинного Богопознания, и благодатью была как бы вложена в человеческую природу некоторая способность к истинному познанию Бога.

Потому что Я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более (Иер.31:34).

Омывая нас чрез крещение от нечистоты прежних грехов, Он уже более не воспоминает о них, как прежде смытых.

Говоря "новый", показал ветхость первого.

Изъясняет пророческое выражение, и говорит, что то самое, что он назвал этот завет совершенно новым, служит указанием, что первый, наконец, оказывается ветхим.

А ветшающее и стареющее близко к уничтожению.

Получив уверенность от пророка, касается, наконец, закона, показывая, что ныне процветает наш завет. Таким образом, из пророческого выражения он взял имя ветхого, от себя присоединил имя обветшалости, и далее с необходимостью сделал вывод, что уничтожение неизбежно для закона, как бы так говоря: не случайно Новый Завет упразднил Ветхий, но вследствие ветхости, устарелости его, то есть в силу того, что он Ветхий, т.е. "немощен и неполезен", как и в другом месте говорит: закон, ослабленный плотию, был бессилен (Рим.8:3).



 

Толкование Нового Завета Феофилактом Болгарским