Второе Послание Апостола Павла к Коринфянам

Глава 5

Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный.

Поскольку выше сказал, что по той мере, как внешний человек тлеет, обновляется внутренний, и таким образом сказал, казалось бы, нечто новое, то говорит, что когда это смертное и земное тело совершенно истлеет, тогда произрастут для нас бесчисленные блага. При этом снова рассуждает с ними о воскресении, хотя и не так ясно, как прежде, чтобы не показалось, что почитает их неисправными. Земной хижиной назвал тело, а тем, что назвал его хижиной, указал на кратковременность его; ибо такова хижина. Если же хижинами (храминами по-славянски) часто называют и места упокоения праведных, то с прибавлением, именно: "вечные храмины" (Лк.16:9). Смотри же, как земному дому противопоставил небесный, а хижине - дом вечный. Увеличивая восхваление будущей славы нашего тела, присовокупил: нерукотворенный, не для противопоставления этому телу, ибо и оно нерукотворенно. Некоторые же под рукотворенным домом разумеют жизнь, проводимую нами па земле, а под хижиной само тело, так что это место получает такой смысл: если разрушится земная жизнь нашего тела, которую можно назвать и рукотворенной, как бы составленной руками (ибо хлеб, вино и тому подобное, из чего слагается наша жизнь, делаются руками), мы будем иметь на небесах Другую жизнь, неразрушимую и нерукотворенную, то есть не нуждающуюся в содействии наших рук.

Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище.

В какое жилище? В нетленное тело. Небесным же называет оно не потому, будто оно сойдет свыше, но потому, что оттуда будет ниспослана благодать нетления. Посему не должно скорбеть, когда постигают нас некоторые искушения телесные, напротив, мы должны еще воздыхать о том, что не совлеклись всего тленного тела, чтобы облечься в нетленное. Это тело апостол не назвал хижиной, но жилищем, потому что оно пребывает вечно.

Только бы нам и одетым не оказаться нагими.

Дабы не все полагались на одно нетление тела, говорит: только бы нам и одетым в нетление и получив тело нетленное, не оказаться нагими, те славы и безопасности, как имеющим скверну греха. Ибо всеобщее воскресение, а не честь.

Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью.

Поскольку могло показаться тягостным сказанное: воздыхаем, желая освободиться от тела, ибо привязанность души к телу невыразима, то говорит: не о том воздыхаем, чтобы просто освободиться от тела, но о том, что желаем облечься в нетление. Желаем не совлечься тела, но освободиться от тления, чтобы истребилось и уничтожилось в жизни тление, а не тело. Ибо тяготимся не от того, что имеем тело, но от того, что оно тленно. Этим совершенно заграждаются уста еретиков. Ибо здесь речь не о том или другом теле, но о тлении и нетлении.

На сие самое и создал нас Бог.

А сотворивший нас на сие самое изначала, говорит, есть Бог, ибо Он создал нас с тем, чтобы мы были нетленны. И не ныне только стало угодно Ему это, но было угодно изначала. И это в точности сбудется.

И дал нам залог Духа.

Хочешь, говорит, доказательства? Дам тебе и другое. Тот, Кто дал нам Духа чрез крещение, дал нам и залог нетления, ибо освятил и душу и тело, и как ту, так и другое соделал божественными, освободив от греха, от которого произошла смерть. Поэтому если дал Духа, то явно, что освободил от греха. Таким образом, залог будущего бессмертия есть Дух. Или иначе: даровав нам ныне Духа отчасти, дал некоторый залог, что даст и целое. Как же даст, если не будем нетленны по душе и по телу? Итак, получив здесь немногое, то есть залог, надейся, что будешь иметь тогда и целое.

Итак мы всегда благодушествуем; и как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, - ибо мы ходим верою; а не видением, - то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа.

Продолжает подтверждать сказанное выше, именно то, что не должно беспокоиться об опасностях. Ибо опасности и смерти, говорит, доставляют нам вожделенное приобретение - нетление, о котором воздыхаем, и скорее приводят нас к Владыке нашему. Мы всегда благодушествуем, то есть не страшась ни гонений, ни наветов, ни смертей. Заметь мудрость, как скрыл нмена смерти и жизни и первую назвал водворением у Господа, а последнюю отшествием от Господа, дабы никто не привязывался к настоящей жизни, как отвлекающей от Господа. Потом, дабы кто не сказал: итак, что же? тело отчуждает нас от Бога? - отклонил это возражение, сказав: ибо мы ходим верою, а не видением, то есть хотя и здесь мы знаем Его, но отчасти, ибо это значит: верою, а не лицем к лицу, что означает: видением. Если же так, то желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа. Не сказал: достигнуть нетления, но - что превосходнее - быть с Господом, ибо это важнее нетления.

И потому ревностно стараемся, водворяясь ли, выходя ли, быть Ему угодными.

Главное, о чем должно заботиться, состоит в том, чтобы благоугождать Богу в жизни. Дабы, слыша об отшествии, ты не подумал, что его одного достаточно тебе для спасения, говорит: старайся отойти благоискусным, то есть веди и здесь жизнь, благоугодную Богу.

Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово.

Здесь напоминает о страшном суде и словами должно явиться возбуждает страх. Ибо не думай, что там стены, или покровы, или глубина сердца скроют или дела, или помышления; там все обнаружится.

Чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое.

Говоря это, живших исправно и благочестиво укрепляет надеждой, а нерадивых возбуждает страхом к исправлению. Вместе с тем подтверждает учение о воскресении тел. Ибо то, что служило или добрым, или дурным делам, несомненно, или награждается, или наказывается. Таким образом здесь заграждаются уста еретиков.

Итак, зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям.

Зная, говорит, о Страшном Суде, мы делаем все так, чтобы не. ввести людей в соблазн, ибо сие означают слова вразумляем людей, то есть врачуем от соблазнов. Ибо мы подлежим осуждению не только тогда, когда сделали что худое, но и тогда, когда, будучи в состоянии удалить повод к подозрению и устранить соблазн, не делаем этого. Богу же мы открыты, ибо Он знает, как мы проводим жизнь, и нет нужды убеждать Его, как убеждают сомневающегося. Надеюсь, что открыты и вашим совестям, как хорошо знающим все, касающееся нас. Поэтому нет нужды убеждать вас, будто потерпевших от нас соблазн.

Не снова представляем себя вам, но даем вам повод хвалиться нами.

Тотчас же устраняет подозрение в мнимом тщеславии и говорит, что этими словами не себя самих хвалим, то есть возвышаем, превозносим похвалами, но вам даем повод хвалиться и красоваться нами пред лжеапостолами, которые поносят нас.

Дабы имели вы что сказать тем, которые хвалятся лицем, а не сердцем.

Дабы вы имели что сказать и чем похвалиться о нас пред лжеапостолами, которые хвалятся лицем, то есть делают все напоказ, для виду, ибо они были таковы: носили личину благочестия, а в сердце не имели ничего доброго. Повелевает же хвалиться не всегда, но только тогда, когда лжеапостолы превозносятся.

Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас.

Если мы говорим что-нибудь возвышенное (это называет апостол выходим из себя, или, в других, местах, "безумие"), то делаем это для Бога, дабы вы, почитая нас немощными, не возгордились и не погибли; если же говорим что-то смиренно и с уничижением, то делаем это для вас, дабы вы научились смиренномудрствовать. Или иначе: если кто имеет подозрение, что мы безумны, то мы надеемся получить награду от Бога, за Которого подвергаемся такому подозрению, а если кто почитает нас смиренномудрыми, тот и сам пусть получит пользу от нашего смиренномудрия. Или еще иначе: если мы безумны, то безумствуем так для Бога, чтобы вас привести к Нему. Безумие же Павла было безумием любви: любя Бога и живя, подобно влюбленному, Им одним, то есть Любимым, он вышел из себя и всецело прилепился к Богу, жил не своею жизнью, но жизнью Любимого, как в высшей степени любимой или возлюбленной. Итак, если мы, говорит, выходим из себя, то для Бога.

Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего.

Любовь Бога, которую Он явил в нас, объемлет нас и побуждает нас подвергаться опасностям за Него, когда мы обсуждаем хорошо сами с собой следующее. Так как Он умер за всех, то явно, что все мы были погибшими, и что Он для того умер за погибших и умерших, чтобы оживить нас. Итак, поскольку Он оживил нас, то мы не должны уже жить для себя, но для Того, Кем живем, Кто не только умер за нас, но и воскрес, вознесши на небо начаток наш, то есть тело Свое, чтобы всецело вознести и нас. Ибо какая нужда была Ему возноситься, если бы не имело случиться подобного и с нами? Итак, поскольку Он умер за нас, поскольку Он оживил нас, и поскольку Он дал нам залог нетления, мы должны жить для Него, а не для похотей своих.

Потому отныне мы никого не знаем по плоти.

Поскольку все, умерщвленные грехом, ожили Христом чрез крещение, то справедливо говорит: не знаем никого из верующих, живущих во плоти, то есть по древней и плотской жизни. Ибо все возрожденные Духом ведут жизнь новую и духовную.

Если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем.

Показывает, что в том, чтобы не жить по плоти, мы имеем вождем Христа, и говорит: хотя и Христос был некогда по плоти, но теперь Он не по плоти. Что же? Разве Он сложил с Себя плоть? Нет. Ибо Он как пришел, так и придет, а пришел Он во плоти и с плотью. Итак, что же говорит апостол? То, что мы называемся живущими по плоти, когда находимся в грехах, а живущими не по плоти, когда не грешим. Христос же называется живущим по плоти, когда был причастен в жизни естественным и неукоризненным немощам, каковы: голод, жажда, сон, утомление. Ныне же Он не есть по плоти, то есть освободился и от естественных и неукоризненных немощей, имея плоть, непричастную страданиям и бессмертную, чтобы, говорит, совершенно и с избытком научить нас не жить уже по плоти и греховно, но по духу.

Итак, кто во Христе, тот новая тварь.

Кто уверовал во Христа, тот сделался другим созданием и стал новою тварью. Итак, мы не должны жить по-старому.

Древнее прошло, теперь все новое.

Что такое древнее? Греховное и иудейское. Ибо древний грех кончился и у нас стала новая душа и новое тело, а вместо всего иудейского у нас все новое: вместо закона - Евангелие, вместо Иерусалима - небо, вместо храма - внутреннейшее за завесой (Евр.6:19), где Троица, вместо обрезания - крещение, вместо манны - Тело Бога, вместо воды - Кровь Владыки, вместо жезла Моисеева или Ааронова - Крест, вместо агнца - Сын Божий и так далее.

Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою.

Все же это дано нам от Бога, Который примирил нас с Собою через ходатайство Сына Своего. Ибо мы не сами прибежали к Нему, но Он призвал нас через смерть Сына Своего.

И давшего нам служение примирения.

О бездна человеколюбия! Ибо Отец, пославший Сына, когда увидел Его убитым теми, которые нуждались в примирении, то не только не отверг людей, но дал, говорит, нам, апостолам, служение примирения, чтобы, ходя повсюду, были посланниками к отпадшим от Бога и приводили их к Нему.

Потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их.

Высказал, что Отец примирил нас с Собой. Дабы не сказал кто: но Он послал Сына? - теперь говорит, что хотя Он послал Сына, однако, призывает не один Сын, но и Отец, примиряющий с Собой мир через Христа, - ибо это значит во Христе, - и показавший такую благость к людям, что не только не наказал их, но и примирился с ними, и не только простил их, но и не вменил им грехов. Ибо если бы Он захотел требовать отчета, то все погибли бы.

И дал нам слово примирения.

Поэтому имеем повеление от Бога не возлагать на вас что-нибудь тяжкое, но примирить вас с Ним. Поскольку Мне, говорит Бог, не поверили, то вы не переставайте увещевать их, пока не убедите.

Итак мы - посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом.

От имени Христова, то есть вместо Христа посланы. Ибо что Он намеревался сделать, то мы ныне приняли, и как чрез Него призывал нас Отец, так и ныне чрез нас призывает вас, чтобы примирились с Ним. Не сказал: примирите с собой Бога, но примиритесь с Ним. Ибо вы враждуете против Него, а не Он против вас: ибо Бог есть и Отец. Он, словно погрешивший против них, посылает к ним, чтобы они простили Его. О богатство милосердия и благоснисхождения!

Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом.

Я, говорит, не вспоминаю обо всем, о том, что вы обесславили Благодетеля, что Он не озаботился об отмщении, что, напротив, Сам первый восхотел примириться: того, что Он ныне сделал, не достаточно ли для того, чтобы вы примирились с Ним? Что же Он сделал? То, что Сына Своего, не знавшего греха, то есть Того, Кто есть сама праведность, предал смерти за нас, как грешника и злодея, ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве (Втор.21:23), и: "и к грешникам причислен". И не сказал: сделал грешником; но жертвою за грех, что значит больше. Для чего же сделано это? Дабы мы оправдались, не от дел закона, но благодатью Божией. Ибо правда Божия состоит в том, когда кто оправдывается благодатью, когда не может быть найдено никакого пятна. Поэтому не сказал: да будем праведными сами, но "правдой" Божиею, указывая на преизбыток благодати.

Глава 6

Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами.

Мы говорит, споспешествуем и вам и Богу: вам, чтобы вы спаслись, а Богу, чтобы исполнить волю Его, то есть о вашем спасении. Умоляем вместо Христа, даже до второго пришествия Его, и до тех пор, пока существуем в сей жизни, дабы вы не вотще приняли благодать Божию. Ибо что пользы - получить свободу от грехов благодатью Божией, а потом опять наполняться ими по своей беспечности? Снова является вражда, и благодать к нам становится тщетной. Итак, не думайте, что одна вера составляет примирение; нужна и жизнь.

Ибо сказано: во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения.

Какое это благоприятное время? Время благодати, в котором прощение грехов и сообщение оправдания. Время благоприятное есть то, в которое Бог принимает нас, выслушивает нас и спасает. Ибо во время суда Он не будет ни выслушивать, ни помогать, ни спасать. Итак, мы должны подвизаться в это время благодати, потому что легко получим награды.

Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение.

Молим, сказал, и споспешествуем. Каким образом? Беспорочной жизнью. Самым же ходом повествования советует им обратить внимание на него. Ибо, говорит, я так устрояю жизнь свою, что никому не подаю повода - не говорю к обвинению, но и к обыкновенному упреку, а еще более к соблазну, чтобы не было порицаемо служение наше. Опять, не сказал: чтобы не подпасть обвинению, но чтобы дело мое и служение мое не получило и случайного порицания. Некоторые же объясняют это так: чтобы порицание не перешло на проповедь, ибо ее называет служением своим. Когда я живу худо, то подвергается презрению и порицанию проповедь. Незаметно и им намекает, что когда они живут худо, то хула обращается на Христа и на веру.

Но во всем являем себя, как служители Божии.

Это гораздо выше: не только сделать себя чистым от обвинений и порицаний, но и показывать такую жизнь, чтобы из нее видно было, что он служитель Божий. Не сказал: показываем себя, но являем себя, то есть на деле показываем себя таковыми.

В великом терпении.

Говорит и о способе, как делаются таковыми, то есть чрез терпение, и не просто чрез терпение, но чрез великое терпение. Ибо недостаточно перенести одну какую-нибудь беду или две, но должно терпеть до конца.

В бедствиях, в нуждах.

Высшую степень скорби составляет то, когда гнетут человека безвыходные несчастия.

В тесных обстоятельствах.

Этим словом означается голод или просто искушения.

Под ударами, в темницах

И удары, и темницы: смотри, сколько зол! Каждое из них само по себе весьма тяжко.

В изгнаниях.

То есть в гонениях, когда кто не имеет места, где остановиться, будучи преследуем из места в место.

В трудам, в бдениях, в постах.

Сказав о бедствиях внешних, здесь говорит о своих собственных, которым он добровольно подверг себя, о трудах, то есть о делании рук своих, которыми питал и себя и других, и вместе с тем бодрствовал и постился.

В чистоте.

Так называет целомудрие или чистоту во всем и нелюбостяжательность и безмездную проповедь.

В благоразумии.

То есть в мудрости Божией, которая истинно есть ведение, только не внешнее, как у лжеапостолов.

В великодушии, в благости.

Это признак несокрушимой души, когда кто, будучи отовсюду поражаем и уязвляем, не только долготерпит, но и благодетельствует.

В Духе Святом.

Показывает, как он сделал все это, именно Духом Святым. Когда показал свои подвиги, тогда уже поставил помощь Духа Святого. Здесь разумеются также и дары духовные, ибо ими доказываем, что мы служители Божий, потому что совершаем чудеса. Иначе: мы не подали претыкания в Духе Святом, то есть в дарах Духа. Ибо многие из превозносившихся полученным даром языков не пользовались им, как должно. Но Павел не таков.

В нелицемерной любви.

Вот источник всех благ, вот причина, посему пребыл в нем Дух.

В слове истины.

То есть не извращая слова Божия.

В силе Божией.

Ничего, говорит, нет моего, но все это совершилось в силе Божией, или в знамениях и чудесах и в наказующей и благодеющей силе.

С оружием правды в правой и левой руке.

Оружия правды в левой руке означают все прискорбное, а в правой - все ограждающее и поставляющее "нас в безопасность. В левой руке - скорбные, по мнению многих, ибо и Господь повелел молиться и о том, чтобы не впасть в искушение, а в правой - радостные. Итак, Павел в том и в другом показал себя безукоризненным, не падая духом в скорбях, и не превозносясь в радостях, но все это делая оружием правды.

В чести и бесчестии.

Истолковал нам, что оружия в правой и левой руке означают славу и бесчестие. Как же слава служит оружием правды? Тем, что слава учителей привлекает многих к благочестию. Что же? Есть ли это добродетель Павла? Конечно, потому что он, находясь в славе, не гордился, а бесчестие, соделывающее терпение, делало его искусным и способствовало успеху его проповеди.

При порицаниях и похвалах.

И перенесение порицания есть великий подвиг. Ибо оно сильно возмущает душу. Поэтому и Господь называет блаженными тех, которые терпят поношение. В пытках тело разделяет муки вместе с душой, а в порицании вся тяжесть падает на душу. Поэтому оно и для Иова было тяжелее всех прочих ударов.

Нас почитают обманщиками, но мы верны.

Почитают обманщиками по причине порицаний, но мы верны, что доказывается благохвалениями.

Мы неизвестны, но нас узнают.

Для одних были уважаемы и знаемы, а для других недостойны и того, чтобы знать их. Это соответствует сказанному: в чести и бесчестии.

Нас почитают умершими, но вот, мы живы.

То есть как приговоренные и осужденные на смерть, и, по мнению устрояющих нам ковы, умершие; но силой Божией мы живы.

Нас наказывают, но мы не умираем.

Попускает это, говорит, Бог для того, чтобы вразумить нас; ибо еще прежде будущих наград, в настоящей жизни немало происходит пользы от наказания. Это взято у Давида, который говорит: строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня (Пс.117:18).

Нас огорчают, а мы всегда радуемся.

Хотя по внешности, говорит, кажемся скорбящими, но наслаждаемся совершеннейшей радостью; ибо не так бывает, чтобы иногда радовались, а иногда нет, но всегда радуемся.

Мы нищи, но многих обогащаем.

Апостол многих обогатил как духовным, так и чувственным богатством. Ибо, имея домы всех открытыми для себя, он был богатейшим и мог оделять и питать других, как, например, святых в Иерусалиме. То же показывает и далее.

Мы ничего не имеем, но всем обладаем.

Не привязанный ни к чему в здешней жизни, имеет все. Если бы возможно было, говорит, вы исторгли бы очи свои и отдали мне (Гал.4:15). Как же такие люди могли жалеть для него имущества? Перечислил же все это с той целью, чтобы не смущались чем-либо из того, что кажется прискорбным.

Уста наши отверсты к вам, Коринфяне, сердце наше расширено.

Перечислив свои подвиги и по порядку повествования показав коринфянам, как должно подражать ему, хочет, наконец, обличить их, как не слишком любящих его. Но прежде сего показывает им собственную любовь, и говорит: всегда желаю говорить и беседовать с вами, и притом свободно и смело; ибо это значат слова: уста наши отверсты. Говорит же так потому, что хочет сделать им облегчение, показывая, что смелость в речи есть признак величайшей любви. И не на устах только высказываю любовь, но и сердцем, имею его расширенным для вас. Ибо пламень любви и уста мои отверз, а сердце мое расширил, и сделал его пространным, чтобы дать место всем вам. Поэтому и присовокупляет следующее.

Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно.

Вы, говорит, не тесно помещаетесь в сердце моем, сердце пространном, сколько бы вас ни было. А в ваших сердцах великая теснота, и вы не можете просторно поместить меня, хотя я один. То есть я в высшей степени люблю вас, а вы хотя любите меня и имеете меня в сердцах своих, но тесно, не просторно.

В равное возмездие, - говорю, как детям, - распространитесь и вы.

Такую же взаимность и равенство дружбы покажите и вы, и вы распространитесь так же, как распространился я. Показывает, что так и должно быть; ибо говорит: говорю, как детям. Ничего великого не прошу, когда, будучи отцом, желаю быть любимым от детей; ибо это обязанность детей.

Не преклоняйтесь под чужое ярмо (έτεροζυγοΰντες) с неверными.

Дабы не показалось, что говорит это для своей пользы, показывает, что нуждается в их любви для их пользы, говоря как бы так: любить меня значит, чтобы вы не смешивались с неверными и не уклонялись на их сторону. Не сказал: не смешивайтесь, но: не преклоняйтесь под чужое ярмо, то есть не оскорбляйте справедливости, склоняясь и приобщаясь к тем, к кому не следует. Ибо слово έτεροζυγεΐν употребляется в том случае, когда говорится о неправильных весах, когда одна весовая чашка перевешивает другую.

Ибо какое общение праведности с беззаконием?

Здесь делает различие не между собой и неверными, но между добродетелью и благородством коринфян и низостью неверных. Как отец, видя сына, находящегося в связях с людьми порочными, говорит ему: какое общение между твоим благородством и их скверностью; так и апостол говорит: вы сущая правда, а они беззаконие: итак, что общего у вас с ними?

Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?

Желая всеми способами побудить их отстать от неверных, не сказал: какое общение у находящихся во свете с пребывающими во тьме, или: у последователей Христа и чад Велиара, но на место лиц поставил самые вещи - свет и тьму; что гораздо больше выражает; также Христа и Велиара, что означает отступника. Чрез это сделал речь свою более грозной.

Или какое соучастие верного с неверным?

Здесь напомнил о лицах, дабы не показалось, что обвиняет только зло или похваляет добродетель.

Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго.

Неверные суть храмы идолов, или даже самые идолы, а вы - храм Бога, не того, о котором они баснословят, но живого. Итак, какая совместность, то есть подобие, сходство между вами и ими?

Как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом.

Дабы не показалось, что льстит, Писанием подтверждает, что они храм Божий. Обитание в нас Бога обусловливается чистотой жизни, а хождение Его в нас приобретается старанием. Ибо Бог живет в человеке тогда, когда он чист, а когда Он побуждает его к другому какому-либо делу, говорится, что Он ходит в нем; это значит: когда Бог бывает его Богом, то он вступает в чин патриархов.

И потому, выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас.

Не сказал: не делайте глупостей, но: и не прикасайтесь к ним. Нечистота же бывает двоякая: телесная и душевная. К душевной относятся нечистые помыслы, нечистые взгляды, злопамятство, обманы и тому подобное; а к телесной нечистоте относятся: блуд, прелюбодеяние и всякое плотоугодие. Итак, хочет, чтобы мы были чисты и от той и от другой нечистоты. Выйдите из среды неверных и отделитесь, то есть живите отдельно и будьте чистыми, и тогда приму вас. Ибо, когда отступите от пороков, тогда соединитесь с Богом.

И буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель.

Видишь ли, как пророк давно предсказал о нынешнем возрождении и усыновлении, совершающемся в нас чрез крещение.

Глава 7

Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа.

Какие обетования? то есть что мы - храмы Божий, что в нас обитает и ходит Сам Бог и Отец. Очистим себя от нечистых дел, - ибо это означает скверна плоти, - и скверных и страстных помыслов, - ибо это означает скверна духа, то есть души.

Совершая святыню в страхе Божием.

Недостаточно, говорит, удерживаться от нечистоты, но должно делать и нечто доброе, - святыню, то есть чистоту, целомудрие. Присовокупил в страхе Божием или потому, что есть целомудрие, сохраняемое из человекоугодия, а не в страхе Божием, или для того, чтобы показать нам, как должно сохранять оное, именно в страхе Божием. Ибо, как ни велика сила плоти, но имей страх Божий, и победишь ее неистовство. Под святостью разумей не одно целомудрие, но и вообще всякую чистоту в жизни.

Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти.

Опять говорит о любви. Прежде навел страх на них, сказав, что они отступили от него и присоединились к неверным и нечистым. Теперь смягчается к ним, говоря: вместите нас, то есть дайте нам пространное место в себе, чтобы нам не было тесно в вас. Намекая же на лжеапостолов, говорит: никого не обидели - в имуществе; никому не повредили, то есть не обольстили, повредив ум нечестивым учением; ни от кого не искали корысти, то есть не искали себе прибыли под предлогом проповеди.

Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить.

Говорю это не для того, чтобы осудить вас. Откуда это видно? Из любви; ибо вы в сердцах наших. Но так как иной, может быть, и любит, однако не хочет подвергать себя опасностям, то говорит: чтобы вместе умереть. И так как много есть таких, которые не радуются благоденствию друзей по зависти, то присовокупил: и жить. Мысль в сказанном такая: и в опасностях не обегаем вас, и в благоденствии живем с вами и не завидуем вам.

Я много надеюсь на вас, много хвалюсь вами.

Казалось бы, оскорбил их, говоря: в сердцах ваших тесно и: вместите нас. Поэтому теперь и себя оправдывает, и их врачует, говоря: я сказал это не для того, чтобы осудить вас, но по своей великой смелости в отношении к вам и из желания побудить вас к добродетели. Ибо что я не осуждаю вас, видно из того, что пред другими хвалюсь вами.

Я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей.

Исправившись, говорит, в том, за что я осуждал вас в прежнем послании, вы исполнили меня утешением, и не только утешили меня, то есть освободили от печали, но и обильно исполнили меня радостью. Обилие радости означает словом преизобилую. Радость эта, говорит, была такова, что во всякой скорби нашей, как бы она ни была велика, превозмогала и погашала скорбь. Это, казалось бы, противоречит сказанному о них немного прежде, но на самом деле не противоречит. Ибо то и другое свойственно любящему: первое - как обличающему, а последнее - как ободряющему, потому что обличения бывают не по неприязни, но от сильной любви.

Ибо, когда пришли мы в Македонию, плоть наша не имела никакого покоя.

Повествует о своей скорби и говорит о ней в сильных выражениях, дабы показать, как велика была радость от них, когда прогнала и такую скорбь. Хорошо сказал, что плоть не имела покоя; ибо душа Павла была непобедима.

Но мы были стеснены отовсюду: отвне - нападения.

Нападения от неверных.

Внутри - страхи.

Потому что между верными есть слабые, которые могли быть увлечены лжебратиями.

Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита.

Поскольку многое сказал в похвалу, коринфян; то приводит в свидетели Тита. Кто же утешает смиренных? Бог, говорит. Он и нас утешил, послав нам Тита; ибо прибытие его было достаточно для того, чтобы рассеять скорбь нашу. Хочет также представить им мужа сего достойным уважения, почему приписывает прибытию его большое значение.

И не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас.

Утешил вас, говорит, не только тем, что был при вас во время скорби, но и тем, что возвестил вам о добродетели вашей, которой и сам утешался, то есть радовался о вас, принимая вас за добродетели ваши. Снискивает мужу сему благоволение их, как хвалившему их пред ним.

Пересказывая нам о вашем усердии (έπιπόθησιν), о вашем плаче, о вашей ревности по мне.

Вероятно, коринфяне плакали и скорбели о том, что учитель так болел духом и так долго не был у их. Поэтому не просто сказал: слезы, но плач, и не έπιθυμίαν, но έπιπόθησιν, то есть сильное желание, также не гнев, но ревность против блудника. За меня вы воспламенились и возгорелись, чтобы исполнить повеление мое; за меня ревновали вы и пред лжеапостолами. Говорит это апостол не только для уврачевания прежних укоризн, но и потому, что принимает исправившихся; ибо хотя много дурных и не достойных этих похвал, но он не отделяет их, а всех вместе хвалит и укоряет, предоставляя совести каждого избрать себе свое.

Так что я еще более обрадовался.

Я, говорит, обрадовался и присутствию Тита, но больше тому, что он сообщил мне о вас такие вести.

Посему, если я опечалил вас посланием, не жалею, хотя и пожалел было.

Хотя я, говорит, написал к вам так, что превзошел меру укоризны и должен бы раскаяться о том, что порицал вас сверх меры, но великая польза, происходящая от того, не дозволяет мне теперь раскаиваться. Сказал это не потому, чтобы в самом деле порицал их сверх меры, но для того, чтобы увеличить похвалу их.

Ибо вижу, что послание то опечалило вас, впрочем, на время. Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию; ибо опечалились ради Бога.

Скорбь была временна - к часу, а польза - всегдашняя. Я радуюсь, говорит, не потому, что вы опечалились (ибо какая мне польза от вашей скорби?), но что вы опечалились к покаянию. Заметь, как скорбь приписывает посланию, и не говорит, что принес вам пользу, - что было справедливо, - но относит это дело к их добродетели. Вы, говорит, опечалились, но опечалились ради Бога.

Так что нисколько не понесли от нас вреда.

Быв обличены, говорит, нами, вы опечалились по Боге, и впредь ни в чем не потерпите от нас вреда. Ибо все вы, не исключая и дошедшего до крайнего греха и блудодеяния, улучшились. Учитель тогда причиняет вред ученику, когда не обличает согрешающего. Ибо, если бы его обличили, он получил бы пользу.

Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть.

Рассуждает о печали и показывает, что печаль не всегда , есть зло, но только тогда, когда бывает по миру, то есть об имуществе, славе, об умерших. Ибо такая печаль производит смерть, непременно уже душевную, а часто и телесную, ибо чрез это многие погибли. Если же кто добровольно скорбит о грехах, то скорбит ради Бога; ибо врачевство это приготовлено на случай сей одной болезни, для произведения неизменного покаяния (ибо никто из скорбящих ею никогда не раскаивался в том) и для избавления человека от душевной смерти.

Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие.

Не из примера других, говорит, доказываю пользу печали по Боге, но из вашего опыта. Ибо вы не только не раскаялись в том, что опечалились, но сделались более заботливыми о себе.

Какие извинения.

Извинения предо мной; ибо я извинил вас, потому что вы раскаялись.

Какое негодование на виновного.

На соблудившего.

Какой страх.

Предо мной; ибо вы так и так скоро исправились потому, что устрашились.

Какое желание.

Ко мне. Когда сказал о страхе, дабы не подумали, что представляет себя каким-то властителем, тотчас поправился, употребив слово желание, которое есть признак любви, а не власти.

Какую ревность.

К Богу.

Какое взыскание.

За законы Божии; ибо вы наказали нарушивших оные.

По всему вы показали себя чистыми в этом деле.

Вы, говорит, не только не сделали ничего такого, что сделал блудник, но и не потворствовали ему. В прежнем послании сказал: и вы возгордились (1Кор.5:2), что делало их общниками преступления; поэтому здесь говорит: теперь вы очистили себя и от этого подозрения, и показали себя чистыми от порицания.

Итак, если я писал к вам, то не ради оскорбителя и не ряди оскорбленного, но чтобы вам открылось попечение наше о вас пред Богом.

Дабы не сказали ему: зачем же ты обличал нас, если мы чисты были от преступления? говорит: я до того уважаю прежде писанное мной и не раскаиваюсь в обличении вас, что говорю: для того я написал то, чтобы любовь моя к вам и попечение мое о вас открылись пред Богом, то есть пред Богом, видящим, что это справедливо. Я опасался, чтобы и на вас не перешла зараза. Кого же разумеет под оскорбившим и оскорбленным? Блудодействовавших; потому что и тот, и другая оскорбили друг друга. Как же говорит, что писал не ради их? То есть, хотя я писал и ради их, но не исключительно ради их, а и ради вас, заботясь, чтобы не испортилось все общество. Так и когда говорит: разве о волах заботится Бог? (1Кор.9:9), не то говорит, что Бог не заботится о них; иначе зачем они созданы? но то, что Бог дал закон преимущественно не ради волов.

Посему мы утешились.

Я показал попечение свое о вас, и надежды мои не обманули меня; поэтому, говорит, весьма утешился.

Утешением вашим; а еще более обрадованы мы радостью Тита.

Теперь к утешению, которым вы утешили меня, как я сказал, присовокупилась большая радость, - радость Тита. Радость же эта и утешение - за вас и для вас. Поэтому и говорит далее.

Что вы все успокоили дух его. Итак я не остался в стыде, если чем-либо о вас похвалился перед ним.

Я, говорит, тому обрадовался, что Тит нашел вас такими, какими я изображал ему вас на словах. И сам он успокоился, когда нашел вас такими и не встретил от вас ничего грубого и неприятного. А то, что Павел хвалится учениками, показывает, что они были добродетельны, а он - чадолюбив. Такими и теперь должны быть ученики и учители.

Но как вам мы говорили все истину, так и перед Титом похвала наша оказалась истинною.

Как проповеданное мной вам все было истинно (или, быть может, говорит о похвалах, высказанных им о Тите), так и все, чем я хвалился о вас, оказалось истинным.

И сердце его весьма расположено к вам.

Сими словами хвалит Тита, чтобы и они полюбили его, как связанного с ним и пламенно любящего их. Поэтому и сказал: сердце его, дабы показать силу и горячность расположения и искренней любви его.

При воспоминании о послушании всех вас, как вы приняли его со страхом и трепетом.

Выставляет причины такой любви к ним Тита, показывая, что они сами подали повод к такой любви, и вместе с сим побуждая и их к большей любви. Ибо вы не просто показали любовь к нему или попечение о нем, но и послушание, приняв его, как дети отца и в то же время как начальника - со страхом и даже трепетом. Сим самым свидетельствует о сугубой добродетели их: о любви, как к отцу, и о страхе, как к начальнику, так что в них ни любовь не ослабила страха, ни страх не отравил любви.

Итак радуюсь, что во всем могу положиться на вас.

Не о Тите только радуюсь, что вы почтили его, но и о том, что нахожу вас такими, - не посрамляющими меня, по дающими мне смелость говорить о вас откровенно во всяком деле и во всякое время. И иначе, могу положиться на вас, потому что буду ли делать что для вас или говорить вам, вы охотно примете то, понадобится ли, для исправления вашего, обличать или хвалить вас, или предписывать вам что-нибудь тяжкое.

Глава 8

Уведомляем вас, братия, о благодати Божией, данной церквам Македонским.

Не напрасно воздал им выше так много похвал, но с той целью, чтобы смягчить их, ибо намеревался побудить их к нищелюбию. Поэтому и сказал выше: могу положиться на вас, то есть все, что ни говорю вам, вы делаете. Впрочем, не сказал сразу: подайте милостыню, но, поставив в пример сделанное другими, и их возбуждает к подобной ревности. Примечай, что расположение к милостыне называет благодатью Божией. Чрез это и слово свое делает неукоризненным, и коринфян призывает к милостыне, как к дару Божию. И не сказал: в том или другом городе, но хвалит всю Македонию, чтобы и они все возревновали также.

Ибо они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостью.

То есть, имея много скорбей, делаются искуснейшими чрез терпение; не пали, но более радовались, не просто радовались, но радовались с избытком.

И глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия.

То есть как великая скорбь их произвела избыток радости, так и великая и крайняя бедность их не только не воспрепятствовала им подавать милостыню, но еще больше побудила их преизбыточествовать в богатстве. Не сказал же; в богатстве подаяния, но радушия, то есть чистосердечного расположения к щедрости. Ибо благотворительность ценится не по множеству подаваемого, но по расположению подающих. Удивительно, что при такой бедности (ибо были оторваны от своих соплеменников) показали такую щедрость.

Ибо они доброхотны по силам и сверх сил - я свидетель: они весьма убедительно просили нас.

Объясняет сказанное выше и говорит: по силам, даже сверх сил; ибо в этом состоит избыток простоты, то есть в том, что сверх сил. Притом, они не были увещеваемы нами, но доброхотны. И что я говорю? Они сами много просили и умоляли нас. Говорит это для того, чтобы и их побудить не столько ко многому подаянию, сколько к подаянию с охотой. С этой целью и останавливается на сем предмете.

Принять дар и участие их в служении святым.

Здесь недостает слов: просили нас принять это служение. Сказал: дар, чтобы коринфяне, как ревновавшие о дарах духовных, прибегали и к милостыне, как к дару, о чем и выше сказано. Участием же назвал ее, дабы знали, что, давая другим, сами получают.

И не только то, чего мы надеялись.

Мы не надеялись, чтобы находящиеся в такой бедности и в такой скорби просили нас принять служение их.

Но они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией.

Здесь свидетельствует и о других добродетелях их. Ибо они не возносились от того, что подавали милостыню, и не заботились о других добродетелях, но всецело предали себя Господу, всецело и нераздельно преклонились ко всякому богоугодному делу. И нам предали себя, то есть были покорны во всем, показали любовь по воле Божией, то есть как угодно Богу, а не человеческому расчету.

Поэтому мы просили Тита, чтобы он, как начал, так и окончил у вас и это доброе дело.

Они, говорит, до того предались милостыне, что я, видя их дело, позаботился о вас, чтобы вы не были хуже их, и потому просил Тита идти к вам, что и сам он начал, то есть предположил идти к вам прежде, нежели я попросил его. Чрез это также располагает их к Титу, дабы, когда он придет и станет убеждать их к милостыне, они удобнее склонились на убеждения его, как помышляющего об относящемся к их спасению. И снова назвал милостыню добрым делом. Ибо она поистине есть великое благо и дар Божий, и подаяние ее уподобляет нас Богу. Поэтому и премудрый сказал, многие хвалят человека за милосердие (Притч.20:6).

А как вы изобилуете всем: верою и словом, и познанием, и всяким усердием, и любовью вашею к нам, - так изобилуйте и сею добродетелью.

Увещает с похвалами и говорит; так как вы все прочее имеете с избытком, то и в этом деле - не только подайте милостыню, но подайте ее с избытком: что означает или то, чтобы они превзошли македонян, или чтобы просто были щедрее. Верою, то есть дарами веры, несомненной; словом, то есть словом мудрости; познанием, то есть познанием догматов; и всяким усердием, то есть ревностью к прочим добродетелям, и любовью вашею к нам. Ибо прежде сказал, что вы доказали Титу любовь свою ко мне, ревнуя по мне.

Говорю это не в виде повеления.

То есть не принуждая вас и не делая вам насилия.

Но усердием других испытываю искренность и вашей любви.

То есть для того хвалю македонян, чтобы чрез их усердие показать вашу любовь к бедным святым более достохвальной и более блистательной.

Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою.

То есть подумайте и размыслите о великом таинстве, и ничего не пощадите. Ибо, говорит, если не веришь, что нищета производит богатство, то вспомни о своем Владыке, и не будешь больше сомневаться. Ибо, если бы Он не обнищал, то есть не принял падшую и бесчестную плоть и не претерпел всякое иное бесславие, и притом для нас, недостойных, врагов Своих, то и мы не сделались бы богатыми. О каком же богатстве говорит? О благочестии, об очищении, об освящении и о прочих благах, которые Он дал и дает.

Я даю на это совет: ибо это полезно вам.

Смотри, как заботится о том, чтобы не быть им в тягость. Совет, говорит, даю, то есть советую, а не налагаю необходимости; советую же для того, чтобы больше было пользы вам, нежели получающим.

Которые не только начали делать сие, но и желали того еще с прошедшего года. Совершите же теперь самое дело.

Убеждает их уже не ревностью других, но собственным их расположением, говоря: вы добровольно дошли до того же и не только положили начало деланию, но и хотению, то есть деланию по доброй воле, без всякого внешнего увещания. Поэтому советую вам теперь исполнить свое дело.

Дабы, чего усердно желали, то и исполнено было по достатку.

Чтобы прекрасное дело не остановилось на одном усердии, но было действительно исполнено. Ибо, как расположение и произволение производят желание, так от имения происходит дело. Итак, у кого есть, тот пусть делает дело, а у кого нет, тот сделал дело произволением.

Ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет.

Заметь мудрость, как, похвалив македонян, разумею - фессалоникийцев, что сделали сверх сил, от сих не требует ничего сверх сил. Если, говорит, имеете усердие, подавайте по силам; Бог принимает это.

Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть.

Вы, говорит, не должны давать сверх сил, чтобы другие проводили жизнь в роскоши и удовольствиях, а вы терпели от того нужду и скорбь. Господь похвалил вдовицу, что подала все, что имела (Мк.12:44). Но Павел не делает этого теперь, отчасти потому, что коринфяне были еще слабы, отчасти же потому, что они были богаты, так что если бы подали и по силам, то составилось бы большое, почтенное и богатое подаяние. Притом апостол надеется, что пример фессалоникийцев побудит коринфян к большему, и потому предоставляет дело на их волю. И в следующих словах незаметно побуждает их к тому же.

Но чтобы была равномерность. Ныне ваш избыток в восполнение их недостатка; а после их избыток в восполнение вашего недостатка.

То есть вы богаты имуществом, а они богаты дерзновением к Богу. Поэтому дайте им от избытка имений своих то, чего они не имеют, чтобы вам получить взамен дерзновение, которым они богаты и в котором вы имеете недостаток. Смотри, как незаметно располагает их подавать и сверх сил. Если, говорит, хочешь получить от избытка, то и подавай от избытка; если же хочешь получить полное вознаграждение, то и сам подавай вполне, то есть и от недостатка, и сверх силы; впрочем, не говорит этого явно. Итак, доселе убеждал, кажется, к подаянию посильному.

Чтобы была равномерность, как написано: кто собрал много, не имел лишнего; и кто мало, не имел недостатка.

Как будет равенство? Если и вы и они будете взаимно уделять друг другу избытки и восполнять недостатки друг друга. Но какое равенство - за плотское давать духовное? Здесь, разумеется, равенство не в отношении к ценности или бесценности подаваемого и взамен получаемого, но в отношении к избытку и лишению: вы подаете от избытков своих, и они подают от избытков своих; и опять: вы получаете то, в чем нуждались, и они получают то, в чем нуждаются. Равенство это всецело относится к настоящему времени, а что в будущем веке, то имеет великое преимущество пред подаваемым. Итак, смиритесь, богатые, потому что в вещах постоянных, непреходящих, вас превосходят бедные. Приводит в пример бывшее при собирании манны, чтобы показать, как бывает равенство. Именно: когда богатый, имеющий многое, дает избыток тому, кто имеет малое, то ни сам не имеет лишнего, ни имеющий малое не имеет недостатка в том, что от него получил. То же бывает и с дерзновением к Богу. Вместе с сим внушает и нечто большее, показывая богатым, что как при собирании манны все, и собиравшие больше и собиравшие меньше, находили у себя по равной мере, чем Бог наказывал их ненасытность, так и теперь не должно желать большего.

Благодарение Богу, вложившему в сердце Титове такое усердие к вам.

Сказав нужное о милостыне, хвалит, наконец, посланных за нею, дабы они, будучи чужды подозрения, скорее могли возбудить их к готовности на пожертвование. Поскольку же первый из них был Тит, то хвалит его, а возбуждение его на это служение называет делом Бога. Ибо Он дал ему такое же тщание, какое я имею о вас. Здесь же убеждает их сделать подаяние досточестное. Ибо если Бог возбудил его, то, без сомнения, Бог и просит, чтобы вы сделали подаяние, достойное Бога.

Ибо, хотя и я просил его, впрочем он, будучи очень усерден, пошел к вам добровольно.

Из чего видно, что Бог возбудил Тита? Из того, что когда я попросил его, то он с готовностью принял просьбу, и не возроптал, но отправился добровольно, ибо, когда я еще не просил его, он имел уже собственное усердие.

С ним послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за благовествование.

Одни разумеют Луку, по причине Евангелия, им писанного; другие же - Варнаву, так как апостол и неписанную проповедь называет благовествованием. Не распространяется в похвалах ему, как Титу, потому что он не известен был коринфянам, а Тит был довольно известен им. Впрочем, и ему сплетает достаточную похвалу; ибо не просто говорит, что он проповедует Евангелие, но и похваляем, -- не в двух или трех, но во всех церквах.

И притом набранного от церквей сопутствовать нам для сего благотворения, которому мы служим.

Хвалит мужа и суждением о нем избравших его: не только, говорит, славится, как достойно благовествующий, но и избран от церквей сопутствовать нам, чтобы был общником нашим и в искушениях, и в опасностях. Это более приличествует Варнаве. Избран в благодать сию, то есть на распоряжение подаяниями, чтобы служил с нами.

Во славу Самого Господа и в соответствие вашему усердию.

То есть чтобы и Бог прославлялся, и вы стали усерднее, ибо когда принимающие подаяния - люди испытанные, то ни у кого не может родиться подозрение относительно их.

Остерегаясь, чтобы нам не подвергнуться от кого нареканию при таком обилии приношений, вверяемых нашему служению.

Достойно это святой души и многой попечительности и снисходительности Павла. Мы, говорит, послали этих мужей, не одного, а нескольких, остерегаясь, то есть предполагая и опасаясь, чтобы кто не заподозрил нас, будто мы из подаяний употребляем что-нибудь в свою пользу. И не сказал: чтобы вы не заподозрили, но: от кого, чтобы не обиделись и не подумали, будто их подозревает в таком мнении о нем. И само, говорит, обилие, то есть обилие подаяний, легко может возбудить в злых людях подозрение, если не примем предосторожности.

Ибо мы стараемся о добром не только пред Господом, но и пред людьми.

Смотри, как беспокоилась душа Павла, чтобы не подать братиям повода к соблазну. Ибо не сказал: я чист, пусть клевещет, кто хочет, но как пред Богом, говорит, так и пред людьми, стараемся о добром, то есть стараемся явиться безукоризненными, и чем они слабее, тем более должно снисходить им, потому что мы снисходим и малым детям, когда нянчим их.

Мы послали с ними и брата нашего, которого усердие много раз испытали во многом и который ныне еще усерднее по великой уверенности в вас.

Присовокупляет и другого, называя его братом и одобряя его на основании испытания и суждений, как человека усердного во многом и оказавшегося таким многократно. Возвышать так речь свойственно похвале. Ныне же, говорит, он сделался еще усерднее, как бы в надежде, что вы подадите более щедрую милостыню, которой он служит.

Что касается до Тита, это - мой товарищ и сотрудник у вас.

То есть если должно сказать что-нибудь о Тите, то скажу, что он мой товарищ, - помогает мне в научении вас и доставлении вам пользы. Или: если вы сделаете что для Тита, то сделаете это не для обыкновенного человека, но для товарища моего.

А что до братьев наших.

То есть если желаете слышать что-нибудь о других, то и они имеют великие права на ваше доверие; ибо они братья наши.

Это - посланники церквей.

То есть посланы и избраны от церквей.

Слава Христова.

Что всего важнее, то поставил в конце. Все, что бы ни было в них, говорит, относится ко Христу.

Итак перед лицем церквей дайте им доказательство любви вашей и того, что мы справедливо хвалимся вами.

Теперь, говорит, покажите, как вы любите нас и как мы не напрасно хвалимся вами. А покажете это, если им .окажете любовь. Ибо то, что сделаете для них, сделаете пред лицем церквей, то есть для чести церквей; ибо они представляют собой лице церквей, пославших их.

Глава 9

Для меня, впрочем, иалишне писать вам о вспоможении святым.

Столь долго рассуждал об этой службе прежде и, снова намереваясь беседовать о ней же, говорит, что для него излишне писать о ней. А делает это мудро, чтобы более привлечь их. Ибо, когда Павел имеет такое мнение о них, что для них не нужен совет касательно милостыни, то им стыдно было бы оказаться впоследствии ниже доброго мнения о них.

Ибо я знаю усердие ваше и хвалюсь вами перед Македонянами, что Ахаия приготовлена, еще с прошедшего года.

Я и сам знаю, говорит, усердие ваше, и не только знаю это, но хвалюсь пред другими, что готова вся Ахаия, а не один Коринф, и что ничего не остается, как только чтобы пришли к вам собирающие милостыню. Итак, мне стыдно будет, если похвалы мои окажутся напрасными и ложными.

И ревность ваша поощрила многих.

Выше говорит: македоняне доброхотны и просили нас. Как же теперь говорит: И ревность ваша поощрила многих? Не сказал: всех, но многих. Одни доброхотны и просили нас, а другие были возбуждены вашей ревностью; ибо многие нуждаются в побуждении. Иначе: мы не советовали им, не убеждали их, а только вас хвалили, и этого достаточно было к их убеждению. Смотри, как побуждает и коринфян примером македонян, и македонян примером коринфян. Вы, говорит, сделались учителями для них; не окажитесь же, учителя, хуже учеников.

Братьев же послал я для того, чтобы похвала моя о вас не оказалась тщетною в сем случае, но чтобы вы, как я говорил, были приготовлены.

Себя самого делает как бы членом коринфской церкви и беспокоится о ней. Ибо говорит: поскольку я похвалился вами, то убоялся, чтобы не посрамиться мне, и потому послал братьев, чтобы похвала моя не оказалась тщетною, то есть да не изобличится похвала моя вами, как пустая и напрасная. Ибо я, говорит, восхищаясь вами, пред всеми хвалился и пред ними. Итак, если покажете себя не такими, стыд будет общий; впрочем, не во всем, а только в сем случае, то есть да не посрамлюсь в одном предположении моем касательно милостыни; но чтобы вы были приготовлены, как сказал я и македонянам, что в Ахаии уже все готовы и ни в чем у них нет недостатка.

И чтобы, когда придут со мною Македоняне и найдут вас неготовыми, не остались в стыде мы, - не говорю "вы", - похвалившись с такою уверенностью.

Снова обращается к тому же и с большей силой выражает беспокойство, убеждая их человеческими соображениями. Ибо больше стыда, когда кто срамится пред чужими лицами. Может быть, говорит, вы рассчитываете на меня, как знакомого вам; но подумайте о македонянах, которые, быть может, придут со мной, что вероятно. И найдут вас, не сказал: нежелающими, но: неготовыми. Ибо и то стыдно, если вы не готовы и скоро не можете собрать; тем более стыда, если вы ничего не собрали, или собрали менее надлежащего. Но говоря: чтобы не остались в стыде мы, - не говорю "вы", - похвалившись с такою уверенностью, смягчает речь свою, - не во всем то есть постыдимся, но только в хвалении относительно милостыни; ибо прочее, касающееся вас, безукоризненно. Говорит же это не для того, чтобы польстить им, но скорее с тем, чтобы сделать их более усердными, дабы похваляемые во всем и в этом не оказались недостойными похвалы и ниже самих себя. Словами: не говорю "вы" показывает, что они больше будут посрамлены, нежели он; ибо это их грех. Под "частию" же разумеет основание, или самое дело, или существо похваления.

Посему я почел за нужное упросить братьев, чтобы они наперед пошли к вам и предварительно озаботились, дабы возвещенное уже благословение ваше было готово, как благословение, а не как побор.

Дабы не показалось, будто противоречит сказанному выше: для меня излишне писать вам, между тем как теперь опять говорит о том же, рассуждает уже о щедрости и о совершении дела с радушием, для чего, говорит, и послал я братьев. Побуждая к двум противоположным делам, именно, чтобы подали в изобилии и с радушием, весьма мудро переходит к тому и другому. Ибо сначала говорит о радушии при покаянии, а потом о другой статье. Подаяние, говорит, есть благословение; ибо никто не дает благословения с огорчением. Показывает и плод, непосредственно из сего произрастающий: подающие исполняются благословения. Впрочем, и этим не ограничился, но присовокупил: а не как побор. Не думайте, говорит, будто берем это у вас из корыстолюбия, напротив, желаем доставить вам благословение. Итак, подающий милостыню по принуждению как бы заражен корыстолюбием.

При сем скажу: кто сеет скупо (φειδομένως), тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет.

Переходит к другой статье, что нужно подавать с щедростью, и говорит: при сем скажу, то есть присовокупляю к сказанному, что не должно подавать с бережливостью. Не сказал "скупо", но употребил благороднейшее наименование бережливости [1]. Самое же дело назвал сеянием, чтобы ты тотчас обратил взор на воздаяние, и понял, что более получаешь, нежели даешь. После речи о подаянии с щедростью опять напоминает о подаянии с радушием: это показывают, как и выше сказано, слова: сеет щедро.

Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог.

Останавливается на речи о подаянии с радушием, зная, что пример македонян достаточен, чтобы побудить их к большему подаянию и пристыдить их, если окажутся ниже тех. Врачует же ум их, чтобы совершаемое ими дело было добродетелью; ибо вынужденное не есть добродетель. Поэтому, как истинный учитель, хочет, чтобы ученики его, делая что-нибудь, делали то так, как требует добродетель, и притом добровольно, чтобы и награда им была полная; ибо сделанное по принуждению теряет свою награду. Поэтому говорит: каждый подавай по расположению, а не с огорчением и не с принуждением. Приводит и свидетельство из Соломона. Хотя в изречении Премудрого говорится о щедрости, но он относит оное и к подаянию с радушием, или, если хочешь, - к той и другому вместе.

Бог же силен обогатить вас всякою благодатью.

Этими словами опровергает умствование, которое имеют многие, когда говорят: если подам много, то боюсь, чтобы самому не сделаться бедным. Бог, говорит, может обогатить вас столько, что с избытком можете совершить всякую благодать, то есть всякую милостыню. Итак, подавайте щедро, чтобы милостыня ваша всегда и всегда приумножалась.

Чтобы вы, всегда и во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело.

Видишь ли? Не богатства просит им, но довольства. Говоря же это, показывает, что не принуждает и не приневоливает их подавать от недостатка, чтобы потом не имели довольства. Вместе с тем, научая, как должно пользоваться дарами Божиими, говорит: чтобы вы были богаты на всякое доброе дело. В благах телесных, говорит, желаю вам довольства, а в благах духовных (ибо это значат слова: всякое доброе дело) - избытка, чтобы не только с избытком были милосердны, но чтобы усердно делали всякое богоугодное дело.

Как написано: расточил, раздал нищим; правда его пребывает в век.

Выше сказал: изобилуйте. В подтверждение сего приводит свидетельство из пророка: расточил, ибо слово это указывает на щедрость и избыток. И хотя поданного нет уже более, но правда, то есть человеколюбие (называет его так потому, что оно оправдывает человека и разрешает грехи), пребывает вечно, - и здесь, и там. Вот почему милостивый бывает любим всеми, а потомки его бывают любимы грядущими племенами.

Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей.

Этими словами просит им и плотских, и духовных благ и подтверждает слово свое наглядным примером земледелия. Ибо, если засевающим землю Бог подает семя, и питающим тело доставляет пищу, то тем более - возделывающим небо и питающим душу. В словах да подаст обилие посеянному вами говорит о чувственном богатстве, которое, чтобы сделалось сеянием духовным, советует подавать бедным. Ибо чрез это возрастает в нас всякое доброе дело и обилие правды. Почему и говорит: и умножит плоды правды вашей. Заметь здесь, что он вводит Бога дающим нам не суетные наслаждения, но пищу, ибо говорит: и хлеб в пищу. То же находится у Исаии (см. Ис.55:10).

Так чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость, которая через нас производит благодарение Богу.

Снова показывает, как должно пользоваться богатством, и говорит, что не должно зарывать его в землю, но иметь на всякую щедрость, то есть делиться им щедро. Но так как многие находят щедрость в блудницах и лицедеях, то говорит: я разумею ту щедрость, которая приносит Богу благодарение, и не только благодарение, но многое другое, о чем говорит далее, чтобы, показав многие добрые последствия щедрости, сделать их более усердными к ней.

Ибо дело служения сего не только восполняет скудость святых, но и производит во многих обильные благодарения Богу; ибо, видя опыт сего служения, они прославляют Бога за покорность исповедуемому вами Евангелию Христову и за искреннее общение с ними и со всеми, молясь за вас, по расположению к вам, за преизбыточествующую в вас благодать Божию.

Дело служения сего, говорит, то есть помощь имением, делает многое, ибо не только восполняет нужду братии, но и "избыточествует", то есть доставляет им более нужного; и много благодарений вызывает служение это и свидетельство о служении человеколюбия. Они прославляют Бога за то, что вы так покорны Евангелию, что исполняете повеления его с щедростью; ибо Евангелие учит милостыне. И иначе прославляют они Бога, - за простоту и доброту вашу, изливаемые не только к ним, но и ко всем верным бедным. Ибо они не завидуют, подобно другим нищим, но благодарят, что подаете и другим, что служит признаком великой добродетели их. Поэтому столь независтливым и столь добродетельным должно подавать с большей щедростью. Кроме того, еще молятся о вас, как бы удостоиться видеть вас, не ради имений, но ради благодати Божией, с изобилием данной вам. Опять дело милостыни называет благодатью, приписывая все Богу, чтобы они не возгордились. Словами преизбыточествующую благодать Божию побуждает их сделать щедрость свою более обильной, чтобы не превзошли я не победили их другие.

Благодарение Богу за неизреченный дар Его!

Даром называет блага, бывающие от милостыни как подающим, так и принимающим. Или: напоминает о благах, которых мы удостоились чрез воплощение Христа, говоря как бы так: не думайте, что вы делаете великое дело. Блага, полученные нами от Бога, неизреченны. Что же великого в том, что мы подаем малое и бренное?

Еще статьи...

<< Первая < Предыдущая 1 2 3 Следующая > Последняя >>

Страница 2 из 3

Толкование Нового Завета Феофилактом Болгарским